Асеевские литературные чтения

26 («Маяковский издали») [9, с. 519-520] Нами намеренно выбраны только детали портрета: фигура, лицо, руки. Все дано широкими мазками, зримо, ярко и «плакатно». Однако в поэме у Н. Н. Асеева этот же портрет, «нарисованный» с помощью изобразительных средств, в контексте наиболее полно и точно раскрывающих метафорическое значение слов [10, с. 129], предстает уже как художественный образ. Для создания образа своего друга-поэта Н. Н. Асеев использует новые, удивительно интересные сравнения [11, с. 25]: высокий, как знамя , взметенное в чистой июньской несношенной голубизне; похожий на рослого мастерового , зашедшего в праздник в богатый квартал ... которому мир до плеча не хватал ; руки – тяжелые ладонями кверху, будто подарки несли на весу; какой-то гордящийся новой породой, отмеченный раньше не бывшей красой, весь широкоглазый и широкоротый, как горы, умытые нáсвеж росой. Такое описание-образ создает совершенно новое восприятие Маяковского, показывает читателю мощь и притягательность его личности. Кроме совместной творческой работы и личной симпатии, Маяковского и Асеева объединяла общность понимания роли поэта в обществе, связи с читателем и ответственности перед ним. Оба думали о том, что останется после них, чем запомнятся они современникам, будет ли интересна их поэзия новым поколениям, будут ли помнить их имена. Свои «тревоги и волнения Асеев отражал в лирических произведениях, именно поэтому его творчество чрезвычайно экспрессивно и эмоционально окрашено» [12, с. 13]. Интересно в этом отношении стихотворение Н. Асеева «Дыханье эпохи» из сборника «Работа над стихом» (1929), отражающее напряженное размышление о поэте и поэзии, их роли в обществе, о месте писателей прошлого и особенностях новой, современной, революционной литературы: А чем мы отметим и что мы оставим на нынешнем свете на нашей заставе? <…> Но наши стихи рокотали, как трубы, с ветрами стихий перепутавши губы. Но нашей строкой до последнего вздоха была беспокойна живая эпоха. («Дыханье эпохи») [2, с. 245]