Асеевские литературные чтения

40 авторитетом. В письме Ю. Г. Оксману от 12 марта 1954 года поэт прямо признается, что идолопоклонничество перед Белинским ему чуждо: «Я же думаю, что, при всем таланте Белинского, это был человек безмерно самолюбивый, не щадивший ничего на свете ради какой-то отвлеченной «правды», с которой он хотел познакомить и Пушкина, упрекая его во многом, вплоть до увлечения народными сказками, которые он называет «скудными»! Вообще это напоминает строки Маяковского о «бородатом комсомольце, который то истово молится, то неистово плюет...» на предмет своего внимания» [7, с. 434]. В этом же письме Асеев вообще демонстрирует свою способность рвать с устоявшимися представлениями. Он рассказывает Оксману, что слушал на Пушкинских чтениях в Союзе писателей доклад профессора Д. Д. Благого о пушкинском «Анчаре», где тот истолковывал его как символ самодержавия, скрытно приравниваемого Пушкиным к ядовитому растению. «Я хотел посоветовать профессору уж прямо провести параллель между Бенкендорфом и «древом смерти» и между посланным владыкой рабом и самим Пушкиным, – иронизирует Асеев. – Но остерегся, что ученый человек не поймет иронии и в самом деле начнет всерьез обсуждать мою "версию"» [7, с. 434]. Асеева привлекали литературоведы иного склада. В одном из своих многочисленных писем Д. С. Лихачеву поэт признавался: «Я очень, очень рад, что нашел в Вашем лице ученого высшей квалификации, без зазнайства и сухости, настоящего друга-ученого в отношении читателя» [8, с. 247-248]. Асеев не только Хлебникова сравнивал с Баратынским. Он говорил, что был бы счастлив, если бы его роль в литературе была сопоставима с ролью Баратынского, что большего ему и не надо. Это не говорит ни о недооценке им поэзии Баратынского, ни о переоценке своих творческих возможностей. Асеев имеет в виду, что хотел бы, чтобы и у него был круг читателей, сопоставимый по масштабу с кругом читателей Баратынского, – а он не так уж велик. В стихотворении «Посещение» (1960) Асеев прямо пишет об этом своем желании: Они расселись в креслах, словно дети, Игравшие во взрослую игру; Им было самым важным – стать на свете Собратьями великих по перу. Дыханье, дух, душа – одно ли это? И что же их роднит в конце концов? Передо мной сидели три поэта,