КУРСКАЯ БИТВА В ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОЙ ПАМЯТИ 204 думаю навестить. Сварилась картошка-то? Пяток штук отнесу... Да, товарищ лейтенант, что-нибудь передать от вас старшему батальонному комиссару? Смеется комендант: – Ай, Мюнхаузен, ай, арап Петра Великого. Да я Арчила Семеновича семь раз на дню вижу. Могу и сам передать. Ну, хорошо. Если уж у тебя с начальником политотдела так, то оставайтесь. Только, чтобы порядок. А то ведь недалеко отсюда твой «старый знакомый». – Да мы тише травы, – обещаю. – Нам только бы очухаться. 20 марта. В траншеях, что задом наперед... Где сержант Губарев? Фашист сулит Ивану счастливую жизнь, а Москве – гросс котелок. На дне «мешка». Полезные мертвяки. 23 марта. Не долго мы были во втором эшелоне – всего трое суток. Но и их хватило, чтобы помыться, выжарить и продезинфицировать белье и одежду. И снова мы на передовой. Сидим поочередно как связисты, так и разведчики, на передовом наблюдательном пункте батареи у блиндажа, оборудованного под полом у прихожей одного из домиков деревушки, очень похожей на Трофимовку. Наш ПНП рядом с командным пунктом первого батальона 96-го Читинского полка, который находится за дверью, в горнице. От порога в одну сторону, а из-под противоположной стены дома в другую – уходят траншеи. Они тянутся вдоль всей улицы деревни, связывая ее дома, превращенные в своеобразные опорные пункты. Все, как положено в траншее: и гнезда для стрелков, и подбрустверные блиндажи, и пулеметные площадки. Но только все это – задом наперед. Дело в том, что оборону готовили немцы, а батальон сбил их с этого рубежа и уцепился за него, засел в нем. За широкой заснеженной полосой огородов, за плетнями и пряслами – противник. Он примерно в таких же траншеях, «связавших» дома другой улицы, что чуть повыше нас на скате лощины. Немцы знают расположение наших укрытий и то и дело молотят нас из минометов, стараясь уничтожить или выкурить батальон. Не тут-то было. Наша пехота за несколько суток переоборудовала эту, так сказать, трофейную траншею. И теперь
RkJQdWJsaXNoZXIy ODU5MjA=