КУРСКАЯ БИТВА В ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОЙ ПАМЯТИ 222 Снова вдавливаюсь в землю. Снова грохочет, взрывается земля... Затем слышны только отдаленные тяжелые взрывы. Коныги сращивает концы провода, подключается и в трубку: – «Висла», «Висла»! Как слышишь?.. Молчит «Висла». Понимаю: значит, еще где-то порыв па линии – теперь в сторону командного пункта батареи. Подсказываю вопросом: – А батарея? – «Волна, «Волна»! Как слышишь? Молчит и «Волна». Беги до поста. Ты порезвей, – предлагает Коныгин, – а я – к НП, — восстановите связь с огневыми, проскочите с Кобацким до батареи. Хоть завтрак или обед прихватите – кишка кишке шиш показывает... ...С заряжающим Валуйским сидим в ровике, стены которого, как слоеный пирог: побольше полметра чернозема да с метр желтого – глины. Ох и разговорчив Валуйский! Ведь устал парень, потому и сменен, чтобы отдохнул. Но неймется ему. Преподает мне «науку» о своей «работе». Видимо, знает, что корешую с его командиром орудия, вот и выхваляется. Мне-то что. Все равно ждать, когда старшина принесет или подошлет с кем-либо из «тылов» завтрак, а разом и обед. Уже двенадцать. Умаялся я. После того, как Коныгин послал меня в сторону огневых, немало пришлось помотаться. Успел уже три раза пробежать по линии между постами и срастить провод, успели с Петром Шелеповым засыпать в ровике убитого Кобацкого. А теперь вот сижу и жду. Коныгин еще раз передал приказ Прамонова без обеда не приходить. Громко подают команды огневики, гулко ухают пушки, и общий тяжелый гул бомбежек и разрывов снарядов висит над окопом. И совсем не хочется говорить. Но этот Валуйский неукротим. То и дело, сгребая ладонью с чумазого лица пот, он просвещает: – Тут не то, что у вас, согреешься. Только и слышишь: сосредоточенным, заградительным да беглым... огонь! А это
RkJQdWJsaXNoZXIy ODU5MjA=