Созидание - стиль жизни: к 75-летию Н. И. Гребнева

11 достижений, а всего лишь возможностей» – резюмировал я без иронии, но «со значением». Да простят сие многословие, несоразмерное творчеству, собратья по перу – мои современники. Среди них столько славных имѐн. ...Александр Александрович Харитановский, неутомимый и неугомонный, без оглядки на годы... Василий Григорьевич Золоторѐв, Владимир Дмитриевич Муха (Чемальский), авторитетнейшие судья и учѐный, столь же ярко заявляют о себе на литературном поприще. Вадим Корнеев, Николай Шадрин, Валентина Коркина, Иван Зиборов, Виктор Давыдков, Юрий Асмолов, Леонид Звягинцев... Каждый гож в учителя уже тем, что неповторим. Общаясь со всем этим созвездием замечательных поэтов и мастеров прозы, усвоил я первое правило: творчество не терпит не только поделок, но и подделок... На этот счѐт попробую изъясниться терминами «смежных искусств». Мудрено, но уж как получится... В моей прозе холст и грунтовка – лѐгкая ирония с ненавязчивой «философией» контекста... Само действо расписываю в развитии, при этом как бы провоцируя его изначально неординарным поступком. Доведѐтся – почитайте мои «Как мы в Тускари ловили рыбу», «Не имел ста рублей», «Розы и шипы», «Домовой»... Не знаю, имеет ли право на эту «режиссуру» писатель? А вот в «Христовом воскресении на Глинище» будучи невольным созерцателем с больничной койки, я не изменил своим творческим воззрениям. Эта небольшая повесть – не просто «регистрация» субъективных впечатлений и настроений, а отражение объективной реальности. Пора, пожалуй, вспомнить первый из своих рассказов. Перед тем, как выйти отцу на пенсию, так уж вышло, назначили его в восьмилетку, в село, откуда он и начинал директорскую карьеру – в Черничено! «Приезжай на новоселье. Кое в чѐм поможешь, – написал мне Иван Петрович приглашение, – да и должен же ты проведать родину свою...». И вот я в Черничено. «Родительский» дом утопал в тополиной роще, где расселялась тысяча грачей. Но больше меня поразило то, что отец остался верен себе: обзавѐлся конѐм... По приезду застал я его за первовесенней заботой – сеял на неудобье на корм овѐс. Да вот незадача – поклевали его птицы... Обозвал было я грача вредителем, но отец не поддержал. Это и подвигло меня на рассказ «Грачи». Идея не нова, но мне думалось уместным показать черту характера русского человека, когда родину сам бранит, но другим этого делать не позволяет... – Всѐ как есть, – одобрил отец рукопись, – но поменяй кое-что в описании с натуры: мол, конь больничный, а не школьный. А то подумают: директор новый, а по старинке даже овѐс сеет. Считается, что «инвентарь» этот уже не нужен. Но мне без коня, что без рук! Вдогонку в письме он дофилософствовал с лукавинкой: «Согласись, ведь искусство – это выдумка. Оно тем сильнее, чем ближе к правде. Я так понимаю: тебе и того легче от правды лишь чуток отступить». Я «отступил» всерьѐз, и это был уже не очерк натуралиста. Мои «художества» опубликовала «Курская правда» – я был без промедления «признан»: «Вот вам ещѐ один... Вполне пригож», – крепил мою веру в успех перед ответсекретарѐм писательской организации П. Г. Сальниковым давний наставник и друг Ф. Е. Панов. Он никогда не отказывал мне в поддержке и в широкой печати. Пѐтр Георгиевич