Святитель Игнатий (Брянчанинов)

     Свт. Игнатий (Брянчанинов Дмитрий Александрович; 5.02.1807, с. Покровское Грязовецкого у. Вологодской губ.- 30.04.1867, Николо-Бабаевский мон-рь Костромской епархии), свт. (пам. 30 апр.), еп. Кавказский и Черноморский, аскетический писатель.
     Родился в дворянской семье, был старшим из 9 детей Александра Семеновича (1784-1875) и Софьи Афанасьевны (1786-1832) Брянчаниновых; род Брянчаниновых восходит к сподвижнику вел. кн. Димитрия Иоанновича Донского Михаилу Бренко. Некогда близкий ко двору отец Игнатия ко времени рождения сына был небогатым помещиком, однако, несмотря на ограниченность средств, в его родовом имении с. Покровском содержалось приходское училище, в котором обучалось около 50 крестьянских детей. Среди братьев и сестер Игнатий выделялся способностями (помимо общеобразовательных предметов он выучил латынь и древнегреческий языки, хорошо рисовал, пел, играл на скрипке) и серьезностью, а также глубоким и искренним благочестием. Он часто посещал церковь и подолгу молился дома. Его любимым чтением в то время было «Училище благочестия» (в 5 т.), содержащее описание деяний святых и их изречения. Основы богословия ему преподавал студент Вологодской Духовной Семинарии. Уже в юные годы Игнатий осознал различие своих устремлений и среды, в которой жил: «Детство мое было преисполнено скорбей... Я не имел, кому открыть моего сердца: начал изливать его пред Богом моим, начал читать Евангелие и жития святых...» (Плач мой // Полн. собр. твор. Т. 1. С. 514-515). Отец готовил его к военной и придворной карьере, а сам он желал стать монахом.
     В 1822 г. Игнатий поступил в Главное инженерное училище. Благодаря успехам в учебе скоро стал известен генерал-инспектору Инженерных войск вел. кн. Николаю Павловичу, в ведении которого находилось училище, и был определен пансионером вел. кн. Александры Феодоровны. Все время обучения Игнатий оставался первым учеником, пользовался благосклонностью императора Александра I Павловича. 13 декабря 1824 г. был произведен в чин инженер-прапорщика. В то же время он сблизился с монахами Валаамского подворья в С.-Петербурге и с находившимся там прп. Львом (Леонидом) (Наголкиным), а также с иноками Александро-Невской лавры и лаврским духовником иером. Афанасием. Встречая непонимание среди сверстников, Игнатий был вынужден скрывать свой образ мыслей. Одним из немногих доверенных лиц был Михаил Васильевич Чихачёв (1806-1873), который оставался его другом и духовным соратником до последних дней жизни (пострижен в монашество в 1860, принял схиму в 1866).
     Благодаря родственным связям с президентом Академии художеств и директором Публичной библиотеки А. Н. Олениным, Игнатий вошел в круг столичной дворянской интеллигенции и литераторов. В салоне Оленина он познакомился с Н. И. Гнедичем, Н. И. Гречем, И. А. Крыловым, К. Н. Батюшковым, А. С. Пушкиным, В. А. Жуковским, М. И. Глинкой, а также с братьями Муравьёвыми (будущими видными военными и гос. деятелями). В это время Игнатий писал стихи, которые, однако, не сохранились.
     Духовное становление Игнатия пришлось на период волнений в церковной жизни, вызванных деятельностью Библейского общества Российского и первыми переводами Священного Писания на русский язык, распространением мистических сект, активностью правосл. консерваторов-охранителей. Игнатий стремился осмыслить разнообразные явления александровской эпохи. Он писал: «Я искал в религии определенности. Безотчетные чувствования религиозные меня не удовлетворяли; я хотел видеть верное, ясное, Истину. В то время разнообразные религиозные идеи занимали и волновали столицу северную, препирались, боролись между собою. Ни та, ни другая сторона не нравились моему сердцу; оно не доверяло им, оно страшилось их» (Плач мой // Полн. собр. твор. Т. 1. С. 515). Отец, мечтавший о карьере сына, и начальство училища настороженно относились к религиозным устремлениям Игнатия и препятствовали ему часто посещать богослужение и общаться с монахами. По просьбе родных митр. С.-Петербургский и Новгородский Серафим (Глаголевский) сделал выговор иером. Афанасию и запретил ему принимать на исповедь молодых юнкеров Брянчанинова и Чихачёва, однако, после беседы с Игнатием снял свой запрет.
     В 1826 г. Игнатий окончил инженерное училище и подал прошение об отставке, которое было отвергнуто имп. Николаем I. Весной 1826 г. Игнатий заболел тяжелой формой туберкулеза. Присланные императором врачи уверяли в невозможности для него монашеского образа жизни. Вопреки предсказаниям врачей, он выздоровел. В январе 1827 г. вел. кн. Михаил Павлович сообщил Игнатию, что император предлагает ему вместо отставки перевод в любой гвардейский полк в южных губерниях России, благоприятных для здоровья. «Гораздо почетнее спасать душу свою, оставаясь в мире», - сказал великий князь. «Остаться в мире и желать спастись - это, Ваше Высочество, все равно, что стоять в огне и желать не сгореть», - ответил молодой офицер (Жизнеописание епископа Игнатия Брянчанинова // Там же. С. 25). После отказа от высочайшей милости он был направлен в инженерную команду крепости Динабург, строительство которой началось в 1810 г. на берегу Западной Двины. 6 ноября 1827 г., вопреки воле родителей, Игнатий вышел в отставку по состоянию здоровья, имея в то же время намерение поступить в монастырь. «Охладело сердце к миру, к его служениям, к его великому, к его сладостному! Я решился оставить мир, жизнь земную посвятить для познания Христа, для усвоения Христу» (Там же. С. 522). Большое влияние на Игнатия в принятии окончательного решения имел прп. Лев (Наголкин), с которым он поддерживал переписку.
     Игнатий поступил послушником в Александров Свирский в честь Святой Троицы монастырь (Олонецкой губ.) и находился под духовным руководством прп. Льва. Родители отказали сыну в материальной помощи и прекратили переписку с ним. В монастыре Игнатий выполнял различные работы: в пекарне, на рыбной ловле, возницей - выказывая полное послушание воле старца. По благословению старца он составил свое 1-е духовное сочинение «Жизнь схимонаха Феодора», ученика прп. Паисия (Величковского) и учителя прп. Льва. Тогда же им были написаны прозаические миниатюры «Древо зимою пред окнами келлии» (1828), «Сад во время зимы» (1829).
     В 1828 г., последовав за старцем Львом, Игнатий переехал в Площанскую пустынь Орловской губ., а затем - в Оптину пустынь Калужской губ. Переезды и плохое питание ослабили здоровье Игнатия, поэтому в конце 1829 г. он короткое время гостил в имении родителей, которые тщетно убеждали его отказаться от иноческого пути. Благодаря покровительству еп. Вологодского и Устюжского Стефана (Романовского) в 1830 г. Игнатий поселился в Семигородной (Седмигорской) в честь Успения Пресвятой Богородицы пустыни, где написал «Плач инока». В феврале 1831 г. был перемещен в Глушицкий Сосновецкий во имя св. Иоанна Предтечи монастырь.
     28 июня 1831 г. еп. Стефаном Игнатий был пострижен в монашество в Вологодском кафедральном соборе с наречением имени Игнатий в честь сщмч. Игнатия Богоносца, 5 июля был рукоположен во диакона, 20 июля - во иерея и оставлен служить при архиерейском доме. 6 янв. 1832 г. назначен строителем Григориева Пельшемского Лопотова монастыря Вологодской губ., который находился в крайнем запустении. Игнатий благоустроил обитель; увеличилось число братии до 30 человек. 28 янв. 1833 г. за труды по возрождению обители он был возведен в сан игумена; тогда же состоялось примирение родителей с образом жизни их сына.
     Неблагоприятный климат (монастырь находился при р. Пельшме и был окружен болотами) и неустанные труды привели к ухудшению состояния здоровья Игнатия М. В. Чихачёв по его просьбе стал искать для него возможность перехода в другую обитель. Попытки найти место в Псковской или С.-Петербургской епархии через посредничество графини А. А. Орловой-Чесменской оказались безуспешными, и только обращение к свт. Филарету (Дроздову) принесло желаемый результат. Летом 1833 г. митр. Московский предложил ему место настоятеля Угрешского во имя свт. Николая Чудотворца монастыря, заметив: «Мне не безызвестны жизнь и качества игумена Игнатия» (Жизнеописание... // Полн. собр. твор. Т. 1. С. 38). Однако решение Святейшего Синода о переводе было отменено имп. Николаем I, который вспомнил Игнатия и пожелал встретиться с ним. «Ты мне нравишься, как и прежде!- сказал император молодому игумену на аудиенции. - Ты у меня в долгу за воспитание, которое я тебе дал, и за мою любовь к тебе. Ты не хотел служить мне там, где я предполагал тебя поставить, избрал по своему произволу путь, - на нем ты и уплати мне долг твой. Я тебе даю Сергиеву пустынь, хочу, чтоб ты жил в ней и сделал бы из нее монастырь, который в глазах столицы был бы образцом монастырей» (Там же. С. 40). По личному распоряжению императора в конце декабря 1833 г. Игнатий был назначен настоятелем с.-петербургской Троице-Сергиевой мужской пустыни С.-Петербургской губернии и 1 янв. 1834 г. возведен в сан архимандрита. В должности настоятеля Игнатий оставался до 1857 г.
     Первой заботой его стало установление строгого порядка богослужения, а также внутренней дисциплины жизни братии в соответствии с уставом монашеской жизни. Игнатий ввел практику откровения помыслов, вникал в духовную жизнь каждого инока. Под его управлением обитель возродилась: были построены 3 храма и несколько корпусов келий, восстановлены права монастыря на владение землей, устроено монастырское хозяйство. Финансовую поддержку пустыни оказывала императорская семья, которая благоволила Игнатию. Летом 1836 г. обитель была возведена в разряд первоклассных, вследствие чего число братии увеличилось с 13 до 42 человек. Игнатий привлекал в обитель также монахов из других монастырей. Его помощниками в этот период были М. В. Чихачёв, иером. Феофан (Комаровский; наместник Сергиевой пуст. в 1836-1841), прибывший в пустынь в 1835 г. из Кириллова Новоезерского в честь Воскресения Христова монастыря, иером. Игнатий (Васильев, по прозвищу Игнатий Большой; наместник Сергиевой пуст. в 1844-1851), приехавший в пустынь в 1834 г. из Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, келейник И. Малышев, впоследствии архим. Игнатий (наместник Сергиевой пуст. с 1857).
     С июня 1838 г. Игнатий был назначен благочинным монастырей С.-Петербургской епархии. В этом служении он обрел доверие и уважение как настоятелей монастырей, так и монашествующей братии, видевшей в нем не только церковного администратора, но и опытного наставника. В кон. 30-х гг. Игнатий оказал поддержку прп. Льву Оптинскому, на которого вследствие ряда доносов калужский епархиальный архиерей наложил прещения: он был переведен из скита в монастырь, ему запретили носить схиму и принимать посетителей. В защиту старца прп. Макарий Оптинский написал письмо, которое Игнатий передал митр. Филарету (Дроздову). После вмешательства епископов прп. Лев был оправдан (Преподобные старцы Оптиной пустыни: Жития, чудеса, поучения. Джорд., 1992. С. 53).
     В 1838-1839 гг. содействовал прекращению многолетней смуты в Валаамском монастыре (Соколов. 2003. Ч. 1. С. 155-156). Игнатий пользовался высоким авторитетом среди столичного общества. Под его влиянием морской офицер, дворянин Лев Васильевич Краснопевков вышел в отставку, в 1838 г. поступил в СПбДА и в 1845 г. принял монашество с именем Леонид (с 1859 - еп. Дмитровский, с 1876 г.- архиеп. Ярославский) и стал учеником и продолжателем традиции русских старцев.
     Весной 1847 г., после тяжелой болезни, Игнатий подал прошение об увольнении на покой в Бабаевский во имя свт. Николая Чудотворца монастырь Костромской епархии. Ему был разрешен лишь отпуск на 11 месяцев, который он провел в этом монастыре. За время лечения он написал несколько очерков, вел обширную переписку. В 1848 г. он возвратился в Троице-Сергиеву пустынь. В апреле 1851 г. Игнатий был награжден орденом св. Владимира 3-й степени.
     Литературные произведения Игнатия впервые появились в печати в 1847 г. В журнале «Библиотека для чтения» были опубликованы статьи: «Валаамский монастырь» (1847. Т. 82. С. 66-90) с подписью «И. И. И.» и «Воспоминание о Бородинском монастыре» (Т. 85. С. 121-122) с подписью «И». В 1849 г. там же напечатана повесть «Иосиф: Священная повесть, заимствованная из Книги Бытия» (1849. Т. 96. С. 115-156) и вышла брошюра «Чаша Христова», 2-е изд. которой было искажено поправками духовной цензуры и не появилось в свет. В 1862 г. издано «Слово о смерти», а в 1864 г. «Прибавление к Слову о смерти». В 1863 г. опубликованы «Поучения» Игнатия, «Слово о различных состояниях естества», «Слово о чувственном и духовном видении духов».
     Перед смертью Игнатия в 1867 г. были изданы «Плач инока...» и «О молитве Иисусовой: Беседа между старцем и учеником его». Большая же часть сочинений Игнатия была напечатана в 1865-1867 гг. в подготовленном им самим 4-томнике. Среди произведений святителя: аскетические и богословские наставления, проповеди; повести, очерки, стихотворения, прозаические миниатюры, а также письма. В первых публикациях Игнатий был вынужден печататься анонимно. «Когда я жил в Сергиевой пустыни, тогда не благоволили, чтоб мои сочинения были издаваемы печатно, имея на то свои причины, - писал он брату 30 сентября 1862 г. - Что ж касается до меня, я никак не ищу напечатания моих сочинений, никак не признаю их достойными напечатания или способными к назиданию христианского общества… Сначала мне не указывали прямо: на отказ употребляем был свой прием. Именно: так перемарывали рукопись и так изменяли сочинение, что рукопись делалась никуда не годною, а сочинение делалось чуждым мне и получало искаженный вид…» ([Письмо] № 52 // Полн. собр. твор. Т. 8: [Письма]. С. 404).
     Из современного духовенства будущий святой выделялся дворянским происхождением и высоким уровнем светского образования, вместе с тем, он не обучался в духовных школах и не имел систематического духовного образования; при этом в своих сочинениях он стремился передать личный опыт аскетической жизни - все это вызывало настороженность иерархов и особое внимание цензуры к его литературной деятельности. Сочинения Игнатия долгое время ходили среди его почитателей и духовных чад в рукописном виде.
     Он состоял в дружеских отношениях с деятелями культуры: с художником К. П. Брюлловым, композиторами М. И. Глинкой и А. А. Плещеевым, публицистом В. И. Аскоченским, директором Придворной певческой капеллы А. Ф. Львовым, Н. В. Гоголем и др. И. оценивал произведения культуры с точки зрения христианского аскетизма. Так, о книге Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями» в 1847 г. он писал: «Виден человек, обратившийся к Богу с горячностию сердца. Но для религии этого мало…» (Письмо по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями» Гоголя // Там же. Т. 4. С. 510). Книга «издает из себя и свет и тьму. Религиозные его понятия не определены, движутся по направлению сердечного вдохновения, неясного, безотчетливого, душевного, а не духовного… книга Гоголя не может быть принята целиком и за чистые глаголы Истины» (Там же. С. 511-512).
     Назначенный в 1856 г. на С.-Петербургскую кафедру митр. Григорий (Постников) счел полезным для Церкви предложить Игнатию на епископскую кафедру в образованной в 1843 г. Кавказской и Черноморской епархии. Кандидатуру Игнатия одобрил имп. Александр II, который, подобно своему отцу, питал глубокое уважение к нему. 23 окт. в Синоде произошло наречение Игнатия во епископа, а 27 окт. 1857 г. в Казанском соборе при многочисленном стечении народа состоялась епископская хиротония.
     4 янв. 1858 г. Игнатий прибыл в Ставрополь. Обустройство епархии потребовало больших трудов, у архиерея не было своего дома, половина населения епархии (линейные казаки) была выведена из ведения епископа, Синод не выделял достаточных средств, значительное число раскольников проявляло враждебность по отношению к епископу. Активным помощником Игнатия стал его брат П. А. Брянчанинов (1809-1891), занимавший должность ставропольского вице-губернатора, ему содействовал также фельдмаршал кн. А. И. Барятинский, наместник и главнокомандующий русскими войсками на Кавказе. В течение нескольких лет управления епархией Игнатий устроил правильный порядок богослужения, добился повышения окладов духовенству епархии, построил в Ставрополе новое здание семинарии и архиерейский дом, в котором собрал монашескую общину, негласно называвшуюся «Андреевский Крестовый монастырь».
     Игнатий приветствовал намерение Александра II ликвидировать крепостное право, но, в то же время, осуждал высказывавшиеся в печати радикальные идеи. В разъяснении к пастве от 6 мая 1859 г. по поводу статей А. П. Щапова в ж. «Собеседник» он говорил: «Ни равенства, ни совершенной свободы, ни благоденствия на земле в той степени, как этого желают и это обещают восторженные лжеучители, быть не может. Это возвещено нам словом Божиим; доказано опытом…» Всякая власть «сопряжена с насилием, подчинение сопряжено с страданием. Такими они остаются поныне; такими останутся до окончания мира» (Архипастырские воззвания по вопросу освобождения крестьян // Там же. С. 399-400). Таким образом, по мнению Игнатия, освобождение крестьян стало бы лишь «изменением формы управления ими» (Там же. С. 403).
     В ж. «Колокол» 15 авг. 1859 г. появилась статья А. И. Герцена «Во Христе сапер Игнатий» с осуждением Игнатия за его «восстание против прогресса». Ответ Игнатия, в котором он разъяснял, что считает отмену крепостного права «совершенной необходимостью» при условии проведения реформы правительством, а «не народным бунтом», был опубликован лишь в 1913 г. (Во Христе сапер: (К столкновению А. И. Герцена и преосвящ. Игнатия Брянчанинова) // БВ. 1913. Т. 1. № 2. С. 195-203 (3-я паг.)).
     Игнатий назвал «Колокол» открытым врагом Христа и христианства, а резкие выпады против себя - величайшей наградой пастырю (Жизнеописание. 2002. С. 357, 361).
     Игнатий способствовал развитию церковной жизни в России: им были написаны статья «О необходимости Собора по нынешнему состоянию Российской Православной Церкви: Записки еп. Игнатия 1862-1866 гг.» (Полн. собр. твор. Т. 3. С. 518-530), книга «Правила наружного поведения для новоначальных иноков» (СПб., 1864); велась обширная переписка.
     В декабре 1857 г. князь Барятинский представил государю проект миссионерского общества, которое учреждалось для восстановления православия на Кавказе. Общество предполагалось устроить по светским принципам, а его председателем должен был стать наместник на Кавказе. Вследствие резкого различия взглядов Барятинского и Игнатия на форму православной миссии в начале 1861 г. князь обратился к обер-прокурору с предложением переместить Игнатия на другую кафедру. После консультации обер-прокурора с С.-Петербургским митрополитом и переписки последнего с Игнатием выяснилось, что митр. Исидор не считает возможным перевести Игнатия на одну из приемлемых для него кафедр. В июле 1861 г. Игнатий подал прошение об уходе на покой и направил личное письмо о том же императору. 5 авг. 1861 г. состоялось его увольнение с назначением пенсии и с награждением орденом св. Анны 1-й степени.
     В октябре 1861 г. Игнатий прибыл в Николо-Бабаевский монастырь. Настоятелем монастыря был архим. Иустин (Татаринов), преданный ученик Игнатия, в прошлом его келейник. В июне 1862 г. в монастырь приехал вышедший в отставку брат Игнатия, Петр, и поселился в обители на правах богомольца.
     В годы пребывания в монастыре Игнатий способствовал налаживанию хозяйственной жизни обители, началу строительства нового соборного храма по проекту архитектора И. И. Горностаева. И. подвизался в уединении, трудясь над усовершенствованием своих сочинений; вел переписку и принимал приходящих за советом. 14 авг. 1866 г. обитель посетили наследник цесаревич Александр Александрович и вел. кн. Владимир Александрович и беседовали с Игнатием.

     За время проживания в Николо-Бабаевской обители будущий святой пересмотрел и подготовил к печати 4 тома сочинений, вышедших в 1865-1867 гг.; кн. «Избранные изречения святых иноков и повести из жизни их» («Отечник») была опубликована в 1870 г. Все труды по собиранию материалов и изданию сочинений святителя взял на себя его брат, посвятивший этому делу 30 лет жизни. 2-е и 3-е собрания сочинений были изданы в 1886 г. и 1905 г. В начале 1917 г. в ж. «Русский паломник» было объявлено о подготовке нового собрания сочинений Игнатия в связи с 50-летием со дня его кончины, но издание не было осуществлено.
     В 1993 г. в России вышло 1-е репринтное собрание сочинений в 7 т., за ним последовали издания 1996-1998 гг., 2001 г. и 2001-2002 гг., а в 2001-2007 гг. было осуществлено 1-е комментированное издание полного собрания сочинений в 8 т.
     16 апр. 1867 г., в день Святой Пасхи, Игнатий в последний раз совершил литургию, а 30 апреля мирно почил.
     В 1988 г. Поместным Собором РПЦ Игнатий Брянчанинов был причислен к лику святых. Мощи его находятся в Толгском женском монастыре Ярославской епархии.

Учение

     Святитель в последние годы жизни пересмотрел и тщательно отредактировал свои сочинения, считая их общехристианским достоянием, а себя - лишь исполнителем воли Божией. «Это не мое сочинение,- говорил И. об «Аскетических опытах». - ...Я был только орудием милости Божией к современным православным христианам, крайне нуждающимся в ясном изложении душевного христианского подвига, решающего навечно участь каждого христианина» (Письма свт. Игнатия к С. И. Снессоревой // Полн. собр. твор. Т. 5. С. 533). Взгляды Игнатия в течение жизни претерпевали изменения. Немногие биографические подробности, сохранившиеся в его сочинениях и письмах, а также опубликованные в последнее время ранние редакции сочинений показывают, что путь, пройденный святителем, не был лишен поисков и сомнений, обусловленных происхождением, образованием и впечатлениями юных лет.
     Вникая в дискуссии 20-х гг. XIX в., которые велись вокруг деятельности мистических кружков и Библейского общества, Игнатий не мог усмотреть истину ни «в фанатизме, который не был запечатлен Евангельскою кротостию», т. к. дышал разгорячением и превозношением, ни «в учении своевольном, отделяющемся от Церкви, составляющем свою новую систему, суетно и кичливо провозглашающем обретение новой истинной веры христианской, чрез осмнадцать столетий по воплощении Бога Слова» (Плач мой // Там же. Т. 1. С. 519). Игнатия не удовлетворяли ни позиция таких ревнителей православия, каким он считал адмирала А. С. Шишкова, ни позиция его противников - поклонников выходящего за границы Церкви «внутреннего» мистического христианства, хотя, судя по некоторым упоминаниям, он склонялся больше к этой партии, о чем позднее сожалел (Приношение современному монашеству // Там же. Т. 5. С. 6). С первыми его разделяло несогласие с грубым восприятием одной лишь «буквы» православия; со вторыми - опасение, что они не способны отличить истинную духовность от ложной.
     На мировоззрение святителя, прежде всего, через его духовного наставника прп. Льва Оптинского, оказала влияние традиция русского старчества, восходящая к прп. Паисию (Величковскому). Вместе с тем, нельзя сказать, что Игнатий безусловно принадлежал к современной ему традиции монашеской жизни. В одном из писем «к иноку Леониду» святитель рассказывал о «голосе сердца», который говорил в нем в дни юности и побуждал усомниться в предлагаемом наставниками пути монашеского делания, в то время как «другого голоса, другого свидетеля, который бы подтвердил, объяснил свидетельство сердца, - не было» (Птенцы гнезда Игнатиева // Там же. Т. 7. С. 505). Святитель не решился прислушаться к «голосу сердца», хотя его и не удовлетворяло мнение «молвою прославленных» старцев. Они «говорили другое, издавали другое мнение об этих предметах, не так, как я понимал и видел их» (Там же).
     Основанием богословских взглядов И. Брянчанинова является аскетическая литература отцов восточного монашества и содержащееся в ней «учение, повторенное всеми Отцами, учение, что единственный путь ко спасению - последование неуклонное наставлениям святых Отцов» (Плач мой // Там же. Т. 1. С. 520). Святой опирался по преимуществу на творения отцов «Добротолюбия», творцов «умного делания» вплоть до исихастов, таких как свт. Григорий Палама, прп. Григорий Синаит, патриарх Каллист II и Игнатий Ксанфопулы, Никифор Уединенник. В немногих случаях, когда святитель обращался к опыту древних западных отцов, таких как прп. Иоанн Кассиан Римлянин, он усматривал в нем отображение все того же опыта восточных аскетов. В аскетической литературе св. Игнатий видел не только руководство к достижению духовного совершенства, но и важный источник решения догматических вопросов, т. к. считал, что только подвижническая жизнь, в частности монашество, дает «деятельное, живое познание человека и Бога, насколько это познание доступно человеку» (Аскетические опыты // Полн. собр. твор. Т. 1. С. 445).
     Несмотря на то, что для святителя православная аскетическая литература обладала несомненным авторитетом, он допускал наличие и в ней ложных мнений, которые, являясь следствием человеческой немощи, не повреждают учения в целом. Так, высказываясь о сочинениях свт. Димитрия Ростовского, Игнатий констатировал, что «святитель жил в Западной России, там образовался» в то время, когда там имели «сильное влияние иезуиты и вообще латинизм», поэтому, хотя его труды и «носят на себе печать благодатного помазания и сообщают это помазание читателям своим», однако «не совсем чисты, не вполне в Восточном характере» ([Письмо] № 12 // Там же. Т. 8: [Письма]. С. 531).
     Истинность учения, по словам св. Игнатия, зиждется на единстве Писания, святоотеческого Предания и богослужения, которыми объемлется вся церковная жизнь, понимаемая как жизнь в Святом Духе: Писание как богопознание, святоотеческое Предание как руководство к исполнению Евангелия, богослужение как прославление Бога. Все вместе это составляет Православие. Наконец, деяния церковных Соборов как вехи исторического пути Церкви, ведомой Святым Духом. И. Брянчанинов считал, что прежде чем перейти к изучению Священного Писания, для правильного его понимания следует изучать святоотеческое Предание, ибо «писания отцов соединяются все в Евангелии; все клонятся к тому, чтобы научить нас точному исполнению заповеданий Господа… И потому сначала более занимайся чтением святых отцов. Когда же они научат тебя читать Евангелие, тогда уже преимущественно читай Евангелие…» (О чтении святых отцов // Там же. Т. 1. С. 103-104).
     Св Игнатий был убежден, что Священное Писание и творения святых отцов в равной степени необходимы для жизни христианина, составляют единое целое и вследствие этого не могут употребляться друг без друга. При обосновании богословских положений он в первую очередь опирался на высказывания отцов-аскетов и богослужебные тексты, затем подтверждал их евангельскими цитатами, после чего переходил к свидетельствам церковных писателей. Эту логику он объяснял значимостью опытного, деятельного богословия, без которого любая богословская система «есть скелет правильный, твердый, но сухой и безжизненный» (цит. по: Шафранова О. Преосвященный Леонид (Краснопевков) // Там же. Т. 6. С. 702 ). Для Брянчанинова опыт отцов - это опыт совершенной евангельской жизни, и потому евангельская истина содержится в нем во всей полноте. По этой причине он относился с духовной простотой к текстам, отражающим этот опыт. Так, комментируя рассказ блж. Феодоры о явлении ей смерти в подобии человека, «составленной из одних костей человеческих» (Слово о смерти // Там же. Т. 3. С. 101), И. замечал: «Многие перед кончиною своею видели смерть. Если значительная часть предметов видимого мира нам неизвестна, тем более неизвестны предметы мира невидимого, неизвестны особливо тем, которые на изучение их не обратили всего своего внимания, а занимаются ими только поверхностно. Не все, что кажется странным для плотского ума человеческого, уже странно и само по себе. Мы не должны ограничивать всемогущества Божия своими предрассудками» (Там же. Примеч. 1). С точки зрения святителя, если блж. Феодора видела смерть и описала, как она выглядит, следовательно, такова она и есть, каким бы странным это ни казалось «плотскому уму».
     Не меньшим авторитетом для Брянчанинова обладали и богослужебные тексты, написанные преимущественно святыми отцами. По словам святителя, они содержат полный курс догматического и нравственного богословия (Письма свт. Игнатия к друзьям и знакомым // Там же. Т. 8. С. 220).

Сочинения

Сочинения епископа Игнатия: В 4 т. СПб., 1865-1867;
Сочинения епископа Игнатия Брянчанинова: В 7 т. М., 1993 ;
Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова: В 8 т. М., 2006-2008