Иоанн (Шаховской), Архиепископ Сан-Францисский

С начала моего пастырского пути мне ничем не
хотелось быть, как только малой рыбкой, которая благословлена Христом и роздана людям.
Владыка Иоанн

     Потомок Рюриковичей — святого князя Владимира, святого благоверного князя Феодора Смоленского и Ярославского — князь Дмитрий Алексеевич Шаховской родился 23 августа 1902 г. в Москве, в 1915 г. поступил в Императорский Александровский лицей. В 1919 г. принимает участие в Белом движении, с которым и разделит вскоре боль изгнания и скитаний. Пережитое станет залогом того избытка сердца, от которого говорят уста. Начиная с 1923 г. Дмитрий Шаховской выпускает один за другим три поэтических сборника: «Стихи» (1923), «Песни без слов»(1924), «Предметы» (1925); издает в Брюсселе литературный журнал «Благонамеренный», привлекая к сотрудничеству цвет русского зарубежья — Бунина, Ходасевича, Ремизова, Цветаеву, Мочульского, Адамовича. «Мы не только думали о России, мы жили ею», — писал он, вспоминая об этом времени.
     Шаховской стал одним из тех изгнанников русских, кому Господь даровал крылья, возносящие к Отечеству Небесному. Духовник князя, Преосвященный Вениамин (Федченков), благословил его принять постриг на Афоне, и 23 августа (по ст. ст.), в день своего 24-летия, он был пострижен с наречением имени Иоанн, в честь апостола Иоанна Богослова; 21 февраля 1927 г. владыка Вениамин рукоположил о. Иоанна во иеромонаха.
     Пастырство о. Иоанна началось в Югославии, в маленьком городке Белая Церковь, и паствой его стала мученическая «Белая Церковь» — русские люди, прошедшие великую скорбь. «В Белой Церкви я потерял свой возраст, забыл свою молодость, — вспоминал позднее о. Иоанн. — Пастырство охватило меня со всех сторон… Ежедневное служение литургии, все молитвы Церкви, преподавание, духовные беседы, писательство».
     В 1931 г. последовал переезд в Париж, в 1932 г. митрополит Евлогий назначает иеромонаха Иоанна в Берлин настоятелем Свято-Владимирского храма, а позже благочинным православных приходов Германии. В 1946 г. он получает вызов в Америку — последний удел его земных странствий. Там Иоанн (Шаховской), епископ Бруклинский, а затем епископ и архиепископ Сан-Францисский, будет до самой своей кончины († 1989) вести на радиостанции «Голос Америки» цикл передач «Беседы с русским народом», которые он считал главным служением Господу и духовной помощью России.
     С 1979 г. на покое. Печатался также под псевдонимом Странник. Умер 30 мая 1989 г. в Санта-Барбаре, похоронен на сербском кладбище.
     В своей книге «Вера и достоверность» владыка Иоанн писал: «С начала моего пастырского пути мне ничем не хотелось быть, как только малой рыбкой, которая благословлена Христом и роздана людям». Сокровенный человек его сердца и стал той малой рыбкой: вдохновенные проповеди, богословские эссе и духовная лирика пастыря и доныне питают всех алчущих и жаждущих Истины. Небесная чистота и надмирный покой «средь безвозвратности земных кочевий» неизменно сопутствовали поэзии владыки Иоанна:

В лирических бездомностях моих
Нет громких звуков. Зарожденный стих
То медленной волной, то быстропенной
Течет. А я смотрю недоуменно
На эту совесть мира. Как и я,
Она - не звук, а шепот бытия.

«Шепот бытия», подслушанный владыкой Иоанном (Шаховским), сложился в книги лирики: «Нескучный сад» (1970), «Избрание тишины» (1971), «Поэма о русской любви» (1977), «Удивительная земля» (1983) и другие.

Избранные труды

Архиепископ Иоанн Сан-Францисский - автор многих литературных и богословских трудов, бесед, проповедей, которые переведены на разные языки.

«Время веры» (Нью-Йорк, 1954),
«Письма о вечном и временном» (Нью-Иорк, 1960),
«Листья древа (опыт православного духоведения)» (Нью-Йорк, 1964),
«Книга свидетельств» (Нью-Йорк, 1965),
«Московский разговор о бессмертии» (Нью-Йорк, 1972),
«К истории русской интеллигенции» (Нью-Йорк, 1975),
«Биография юности» (Париж, 1977),
«Вера и достоверность» (Париж, 1982)

Сад. Рыба смотрит из пруда На кусты сирени, Но мешает ей вода Видеть их цветенье. Так и души: каждый день Из своей ограды Видят в мире только тень, Только отсвет Сада. Последний шум. Тихо мы живем и умираем, Голову на левый бок склоня, Словно сердце задышало раем, Шумами последними звеня. В наше сердце эта жизнь приходит Поцелуем ангела в тиши. Отойди, душа, от всех бесплодий, Воздухом бессмертности дыши. * * * Здравствуй старость, утро жизни новой, Запах зимней зелени еловой. Здравствуй старость, малое оконце, Где сияет жизни вечной солнце. Здравствуй, старость — снег, летящий к раю. Я тебя уже люблю и знаю…	Белое иночество. Всю душу предать Господу, В молчании пламенея строгом. И, идя по полю или по городу, Молиться — говорить с Богом. Любить равно святого и грешного, Смотреть на людей взором открытым. Не иметь плача неутешного, Не иметь трапезы сытой. О грядущем никогда не ведать. Смеяться тихо и не много. Поминать молитвою соседа За трапезой, в храме, на дорогах. Ничего не считать неважным, Всякое сердце стеречь от гнева. И, бросая слово своего сева, Затаить дыхание над каждым. Перед Господом молитвы и пенье Да будут речью совсем простою. Лучше с любовию малое моленье, Чем великое с тяготою. Труд земной возможен без раздела. Пусть тогда в нем одном вниманье. Послушание и земному делу — Перед Господом послушанье. Лишь бы сердце о земном не пело, Но несло бы Богу все мгновенья. И вокруг него все было бело От цветов благодаренья.
Жалость и нежность. Острая нежность и острая жалость Рядом вошли в мой дом. Жалость и нежность, нежность и жалость Ходят всегда вдвоем. Ни оправдать, ни понять другого Люди не могут еще. Только жалеют. И нежное слово Другу кладут на плечо. Жалость и нежность сплелись, как умели. Нежность глядит вперед, Жалость все делает в мире белым, С жалостью нежность идет. В гостях у Иова. Эти маски, эти роли Так препятствуют блаженству! Тело нам дано для боли, Как душа для совершенства. Иов старый мыслил быстро И имел большое знанье: «Мы приходим на страданье, Чтоб стремиться вверх, как искры».	Молитва о молитве. Молитву, Боже, подай всем людям. Мы так немудры, а — всех мы судим. В нас нет молитвы и нет виденья, Нет удивленья и нет прощенья. Нас неба мудрость найти не может, И наша скудость нас мучит, Боже. Дай из пустыни нам выйти ныне, Мы алчем, жаждем в своей пустыне. Мы дышим кровью и рабским потом, А смерть за каждым, за поворотом. Любовь и веру подай всем людям, В нас нету меры, но мы не будем Ни жизни сором, ни злом столетий — Прости нас, Боже, Твои мы дети! * * * Уступчивость и непреклонность, Как две сестры передо мной идут. Я вижу, как они меня зовут, Одна — своей улыбкой сонной, Другая — не давая отдохнуть, Все к новым звездам открывая путь. Нежны глаза одной, другой — строги, Мне эти сестры равно дороги, Мне вожделенны эти два огня, Что звезд сильнее и мудрей меня.
Иночество. Ничего я больше не хочу, — Только дай мне, Господи, свечу, Этот малый, тихий огонек, Чтоб его до смерти я берег. А когда, средь раннего утра, Мне в Твой Дом идти придет пора, В тишине Своей, не пред людьми, Сам из рук моих свечу возьми. * * * Уходят люди. Каждому черед. Вся наша жизнь в простом вопросе этом: Кого Господь к ответу позовет, Кого утешит Сам Своим ответом? Не могут уберечься берега От волн, стремящихся к покою, — Так наша жизнь течет к Его рукам, Благословенная Его рукою. * * * Мы ходим средь ужасной высоты, Залито небо красной кровью. И — всюду пропасти… И всюду есть мосты, Соединяющие все любовью. Мы не увидим дома своего, Не отдохнем ни на мгновенье. Мы призваны пройти среди всего, Соединив любовью мир творенья. Среди людей, средь глада и меча Должны пройти мы жизнью верной, Не опустив усталого плеча, Неся свой крест любви безмерной… И только после, в наш последний час, Когда сойдет благоволенье, Мы вдруг увидим, что… любили нас, И вдруг услышим Ангельское пенье.	Песнь Назарета. Если ходишь по земным дорогам, Светлый дух в тебе самом — награда. Не молиться только Богу надо, Но и жизнью целой петь пред Богом. Он — Отец. Неси Ему все раны, Все счастливые свои мгновенья, — Слезы человечества и пенье Одинаково Ему желанны. * * * Начинаю все с тишины, Где молитвы разрешены, Но слова еще не слышны. Начинаю едва-едва, Говорю простые слова. Тишина напрягает лук, И стрела вылетает вдруг. Благословение счастья. Правой рукой крещу левую, Левой — благословляю правую. Расцвети земля силой хлебною, Не отравами, а травами. Открывайся счастье не мерою, Вечностью, не забавою, — Я крещу тебя, счастье, верою, Левой рукою и правою.
Земля. Шар такой чудесной выточки, А висит на чем — не знаю. Может, он висит на ниточке Меж несчастием и раем, Между слабостью и силою, И висеть до срока надо, — Полюбите эту милую Землю, пахнущую садом.	Утренние звезды. Белеют звезды над моим окном И умирают легким, звездным сном, В луче рассветном, солнечном цветеньи, Холодной синевы прикосновеньи. Кленовый лист несет земле свой тлен, И трещина идет средь старых стен, Несовершенств печальная забота, И плачет, и поет над миром кто-то.