Последнее произведение Лермонтова-прозаика — неоконченная
повесть, известная под условным названием «Штосс», — привлекает
внимание литературоведов в плане «расшифровки» протопипов
повести (прежде всего это поиски ответа на вопрос: «Прототип
героини «Штосса» – кто она?)», и в плане установления своеобразия
поэтики, и в плане интерпретации текста. Повесть Б. Пильняка
«Штосс в жизнь» после публикации ее в 1928 году в десятом номере
журнала «Красная новь» лишь дважды оказывалась в центре
внимания исследователей,
причем в период известного
литературного ренессанса начала 1990-х годов, который определил
пафос и характер оценок многих возвращенных текстов, в том числе и
Б. Пильняка.
«Штосс в жизнь» можно интерпретировать, с одной стороны, как
«игру в жизнь» М. Лермонтова, т. е. «жизнь как игра», смертельный
исход которой предрешен объективными обстоятельствами, с другой
стороны, как «исход в жизнь после смерти», как утверждение
бессмертия поэта после физической его смерти.
