Асеевские литературные чтения

38 Хлебникова и Баратынского вряд ли удастся. «Он любил неожиданные сопоставления, – писал об Асееве поэт Лев Озеров, – Фадеев и Пастернак, Маяковский и Шолохов. Не всегда убедительный и порой кажущийся тенденциозным этот опыт параллельной характеристики, взрывчатого сопоставления наводит читателя на плодотворные размышления» [4, с. 19]. Но неожиданность этих сопоставлений меркнет перед сравнением Хлебникова с Баратынским. Чем же обусловлено это более чем странное сближение? Может, поэту просто приятно было упомянуть рядом имена горячо любимого им современника и не менее горячо любимого представителя поэзии ХIХ века? И что же общего он находит в их поэтике? Ответ прост: Асеев не только ничего общего не находит, – он и не пытается его находить. Появление фразы «Хлебников – Баратынский ХХ века» обусловлено совсем иными причинами, которые, пожалуй, можно назвать «околопоэтическими»: по мнению Асеева, оба поэта недопоняты и недооценены. В своих статьях Асеев характеризует Баратынского как «мало читаемого ныне, великолепного современника Пушкина» [3, с. 12], «поэта, мало популярного среди современных читателей» [5, с. 132]. Такая ситуация не удовлетворяет Асеева, и в конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века, то есть в последние годы жизни, он возлагает на себя просветительскую миссию – предпринимает попытку продемонстрировать, насколько творчество Евгения Абрамовича необходимо современному читателю. Он цитирует Баратынского в статьях «Не такое нынче время», «Опыт и вдохновение», «Родословная речи», целиком посвящает ему статью «Об одном стихотворении». В последней Асеев пишет, что стих Баратынского, полный мыслей, мог бы и для современников послужить мерилом понимания поэзии: «Нынче, наблюдая за всеобщим стремлением повысить культуру, я хотел бы напомнить об этом поэте, не однажды помогавшем мне в моем образовании. Его острые, точные определения качества стиха, его едкая полемика с самонадеянными глупцами, пытавшимися выдать свои вирши за поэзию, и сейчас еще сохраняют злободневную остроту и целеустремленность» [5, с. 132]. Любопытно, что, пропагандируя творчество Баратынского, Асеев – большой любитель и знаток его поэзии – ограничивается всего-навсего тремя стихотворениями, причем такими, которые к вершинным образцам поэзии Баратынского не принадлежат. Это стихотворения «Сначала мысль воплощена / В поэму сжатую поэта» (1837), «Не бойся едких