71 / 122
научила своих слуг собирать лебеду и древесную кору, из кото-
рых пекла хлеб и кормила им детей, слуг и многочисленных
нищих, приходящих к ней… Так через пять веков Иулиания
повторила подвиг печерского инока Прохора Лебедника.
(Преподобный Прохор Печерский был родом из Смоленска, он
был иноком Киево-Печерской лавры. Святой собирал траву,
называемую в народе лебедою, и пек из нее хлеб. Во время го-
лода инок кормил этим хлебом, вкус которого был лучше пше-
ничного, нуждающихся. За это и получил он прозвище
Лебед-
ник.
Хлеб, изготовленный подражателями, был горьким и абсо-
лютно несъедобным. А когда в Киеве не стало соли, Прохор со-
брал золу из монашеский келлий, помолился над ней, и зола
чудесным образом претворилась в соль, которую преподобный
сразу же раздал людям).
«Окрестные помещики с упреком говорили нищим: зачем
вы заходите к ней? Чего взять с нее? Она и сама помирает с
голоду. «А мы вот что скажем, - говорили нищие: много обошли
мы сел, где нам подавали настоящий хлеб, да и он не елся нам
так всласть, как хлеб этой вдовы...» Тогда соседи-помещики
начали подсылать слуг к Ульяне за ее диковинным хлебом.
Отведав его, они находили, что нищие были правы, и с удивле-
нием говорили меж себя: мастера же ее холопы хлебы печь! С
какой любовью надобно подавать нищему ломоть хлеба, ...
чтобы этот ломоть становился предметом поэтической ле-
генды тотчас, как был съедаем!»
(В. О. Ключевский. Истори-
ческие портреты. М. «Правда» 1990, стр. 84).
Иулиании приходилось бороться не только с опасностью
смерти, спасая своих слуг и близких, но и с еще более страш-
ной опасностью духовной гибели. Ужасна была власть голода…
Чтобы добыть пищи, люди шли на любое преступление. Иулиа-
ния любила своих слуг и считала себя ответственной за их ду-
ши, которые по ее словам,
«были поручены ей Богом
». Как воин
на поле битвы, она непрестанно боролась со злом, и так сильна
была ее молитва и влияние на окружающих, что ни один из
близких ей людей не запятнал себя преступлением. Во время
общей разнузданности это было настоящим чудом.
Никто и никогда не слышал от нее ни слова ропота или пе-
чали; напротив, все три голодных года она была в особом при-
поднятом и радостном настроении:
«Ни опечалися, ни смути-
ся, ни поропта, но паче первых лет весела бе», -
пишет ее сын.
Жизнь Иулиании была подвигом жертвенной любви, до