Следует отметить рост патриотических настроений в ли-
рике В. Брюсова 1914-1916 гг. Поэту казалось, что именно в
годы войны мог решиться вопрос, будет ли Россия великим
европейским государством или останется полуазиатской
страной. Однако в мае 1915 года поэт окончательно
возвратился, глубоко разочарованный войной, не имея уже ни малейшего
желания видеть поле сражения. Оценивая позже ряд своих выступлений этого
периода, Брюсов писал: «Мы уже не говорим о том, что были у России, у русского
общества, светлые надежды, может быть, обманчиво поданные царским прави-
тельством оказать благодетельное влияние на судьбу других стран и протянуть
руку помощи другим угнетенным народам». В настроениях Брюсова происходит
переворот. В письме жене он писал: «Когда война закончится, мы уедем
надолго... из Москвы, во Францию или еще куда. Я это решил твердо и
определенно. Этого хочу».
Николай Гумилев
с воодушевлением принял известие о войне. Он
добился, чтобы его, освобожденного ранее из-за зрения, приняли на службу. «В
немолчном зове боевой трубы я вдруг услышал песнь моей судьбы».
Друг Гумилева Георгий Иванов вспоминал: «Ни одному мне
показалось странной идея безо всякой необходимости надевать
солдатскую шинель и отправляться в окопы. Гумилев думал
иначе». Военным он никогда не был. 5 августа он был уже в воен-
ной форме, а 24 августа 1914 года – зачислен в лейб-гвардии
уланский полк ее Величества государыни императрицы Александ-
ры Федоровны.
Променял веселую свободу
На священный долгожданный бой.
В течение года поэт за участие в боевых операциях награжден двумя Геор-
гиевскими крестами и за отличие в делах против германцев произведен в унтер-
офицеры.
Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею не тронутую грудь.
Военные стихи Н. Гумилева собраны им в вышедшей в 1916 году книге
«Колчан», куда были включены стихи 1912-1916 гг. В этой книге поэт пошел по
пути внутреннего углубления. Если в предыдущих сборниках, несмотря на явные
и серьезные удачи, в отдельных стихах просматривалась некая условность, схе-
матичность, которую можно определить как давление формы на чувства поэта, то
в «Колчане» этого нет. Если раньше разум заставлял петь душу, то теперь душа
