78 / 198
был древнерусскому человеку во все важные минуты его лич-
ной и семейной жизни, особенно в минуты печальные. Из него
он создал идеальный образ, который он любил носить в мысли,
как олицетворение своих лучших чувств и помышлений. Если
бы чудодейственным актом законодательства или экономиче-
ского прогресса и медицинского знания вдруг исчезли в Древ-
ней Руси все нищие и убогие, кто знает, может быть, древне-
русский милостивец почувствовал бы некоторую нравствен-
ную неловкость, подобно оставшемуся без посоха, на который
он привык опираться; у него оказался бы недочет в запасе
средств его душевного домостроительства.
Трудно сказать, в какой степени такой взгляд на благотво-
рительность содействовал улучшению древнерусского общежи-
тия. Никакими методами социологического изучения нельзя
вычислить, какое количество добра вливала в людские отно-
шения эта ежедневная, молчаливая, тысячерукая милостыня,
насколько она приучала людей любить человека и отучала бед-
няка ненавидеть богатого. Явственнее и осязательнее обнару-
живалось значение такой личной милостыни, когда нужда в
благотворительной помощи вызывалась не горем отдельных
несчастливых жизней, а народным физическим бедствием.
Природа нашей страны издавна была доброй, но иногда быва-
ла своенравной матерью своего народа, который, может быть,
сам же и вызывал ее своенравие своим неуменьем обращаться
с ней. Недороды и неурожаи были нередки в Древней Руси.
Недостаток экономического общения и административной
распорядительности превращал местные недоборы продоволь-
ствия в голодные бедствия.
Такое бедствие случилось в начале ХVII в., при царе Бори-
се. В 1601 году, едва кончился весенний сев, полили страшные
дожди и лили все лето. Полевые работы прекратились. Хлеб не
вызрел, до августа нельзя было начать жатву, а на Успеньев
день неожиданно ударил крепкий мороз и побил недозревший
хлеб, который почти весь остался в поле. Люди кормились ос-
татками старого хлеба, а на следующий год посеялись кое-как
собранным зяблым зерном нового урожая; но ничего не взош-
ло, все осталось в земле, и наступил трехлетний голод. Царь не
жалел казны, щедро раздавал в Москве милостыню, предпри-
нял обширные постройки, чтобы доставить заработок нуждаю-
щимся. Прослышав об этом, народ толпами повалил в Москву
из неурожайных провинций, чем усилил нужду в столице. На-