Рекомендуем для чтения

щелюбцу, чем нищему. Целительная сила милостыни полага-

лась не столько в том, чтобы утереть слезы страждущему, уде-

ляя ему часть своего имущества, сколько в том, чтобы, смотря

на его слезы и страдания, самому пострадать с ним, пережить

то чувство, которое называется человеколюбием. Древнерус-

ский благотворитель, «христолюбец» менее помышлял о том,

чтобы добрым делом поднять уровень общественного благосос-

тояния, чем о том, чтобы возвысить уровень собственного ду-

ховного совершенствования. Когда встречались две древне-

русские руки, одна с просьбой Христа ради, другая с подаянь-

ем во имя Христово, трудно было сказать, которая из них боль-

шие подавала милостыни другой: нужда одной и помощь дру-

гой сливались во взаимодействии братской любви обеих. Вот

почему древняя Русь понимала и ценила только личную, непо-

средственную, благотворительность, милостыню, подаваемую

из руки в руку, при том «отай», тайком не только от стороннего

глаза, но и от собственной «шуйцы». Нищий был для благотво-

рителя лучший богомолец, молитвенный ходатай, душевный

благодетель. «В рай входят святой милостыней,— говорили в

старину: нищий богатым питается, а богатый нищего молит-

вой спасается». Благотворителю нужно было воочию видеть

людскую нужду, которую он облегчал, чтобы получить душев-

ную пользу; нуждающийся должен был видеть своего мило-

стивца, чтобы знать, за кого молиться. Древнерусские цари

накануне больших праздников, рано по утрам, делали тайные

выходы в тюрьмы и богадельни, где из собственных рук разда-

вали милостыню арестантам и призреваемым, также посеща-

ли и отдельно живших убогих людей. Как трудно изучить и ле-

чить болезни по рисунку или манекену больного организма,

так казалась малодействительной заочная милостыня. В силу

того же взгляда на значение благотворительного дела нищенст-

во считалось в Древней Руси не экономическим бременем для

народа, не язвой общественного порядка, а одним из главных

средств нравственного воспитания народа, состоящим при

церкви практическим институтом общественного благонравия.

Как в клинике необходим больной, чтобы научиться лечить бо-

лезни, так в древнерусском обществе необходим был сирый и

убогий, чтобы воспитать уменье и навык любить человека. Ми-

лостыня была дополнительным актом церковного богослуже-

ния, практическим требованием правила, что вера без дел

мертва. Как живое орудие душевного спасения, нищий нужен