45 / 59
43
международной
политической
практике
,
то
есть
нация
–
это
совокупность
граждан
одного
государства
»;
при
этом
для
наименования
входящих
в
государство
сообществ
остаются
понятия
национальностей и народов
[
там же
: 10].
Такая
позиция
вызвала
буквально
шквал
критики
в
отечественной
политической
науке
,
социологии
и
этнологии
.
В
.
А
.
Тишков
как
один
из
наиболее
компетентных
ученых
в
этой
сфере
не
мог
не
внести
определенные
,
зачастую
серьезные
коррективы
в
свою
идею
нации
и
национального
государства
.
В
одной
из
своих
недавних
статей
он
соглашается
,
что
в
результате
общественно
исторического
развития
«
появились
самые
мощные
и
широкие
социальные
группировки
людей
,
которые
сначала
в Европе
,
а
затем
и
в
остальном
мире
получили
название
‘
нация
’».
Они
представляли
собой
«
сообщества
(
согражданства
),
находящиеся
под
одной
суверенной
властью
»,
властью
,
сегодня
связываемой
с
нацией
-
государством
или
национальным
государством
[
Тишков
2017].
Впрочем
,
в
плане
замысла
и
предназначения
этой
статьи
данные
рассуждения
не
имеют
особого
значения
,
поскольку
она
посвящена
выяснению
правомерности
именно
вышеприведенного
положения
Преамбулы
и
ст
. 3
Конституции
РФ
.
В
этом
контексте
считаю
уместным
привести
предлагаемое Тишковым
решение
данной
проблемы
.
Так
,
критически
и
справедливо
оценивая
«
исключительно
этническую
интерпретацию
категории
‘
нация
’»,
Тишков
соглашается
с
возможностью
пересмотра
или
переосмысления
юристами
«
таких
основных
документов
,
как Конституция
,
которая
начинается
словами
:
‘
Мы
–
многонациональный
народ
’».
Однако
не
может
не
вызвать
некоторое
недоумение
вывод
автора
,
по
мнению
которого
«
формула
‘
нация
наций
’
освобождает
от
ревизии
текста
Основного
закона
».
Развивая
дальше
свою
мысль
,
он
пишет
: «
Предлагаемое
нами
правовое
признание
и
уже
реально
существующее
в
России
двойственное
и
не
исключающее
друг
друга
понимание
нации
открывает
возможность
определения
российского
народа
как
нации
наций
» [
там
же
].
Получается
весьма
странная
,
на
мой
взгляд
,