100 / 198
дил мысль об ответственности потомков перед великими пред-
ками, «ибо нравственное чувство есть чувство долга». Отдавая
дань памяти деятелям прошлого, «внесших наибольшее коли-
чество добра в свое общество… мы, – говорил историк, – про-
веряем самих себя, пересматриваем свой нравственный запас,
завещанный нам великими строителями нашего нравственно-
го порядка», обновляем и пополняем его. При имени Сергия
Радонежского народ, - продолжал он, - вспоминает свое нрав-
ственное возрождение, сделавшее возможным и возрождение
политическое, так как «политическая крепость прочна только
тогда, когда держится на силе нравственной». Поэтому-то лю-
ди всех классов русского общества – и иноки, и князья, и вель-
можи, и простые люди, «на селе живущие», – в течение более
500 лет все идут и идут со своими думами, мольбами и упова-
ниями к гробу Преподобного Сергия, несмотря «на неодно-
кратные и глубокие перемены в строе и настроении русского
общества, а чувства и верования, которые влекли сюда людей
со всех концов Русской земли, бьют до сих пор тем же свежим
ключом, как били в XIV в.». И если погаснут лампады над его
ракой и затворятся ворота Сергиевой Лавры, - предостерегал
Ключевский, - то это будет означать, что народ растратил свой
нравственный запас без остатка.
Публичную лекцию «Добрые люди Древней Руси» Ключев-
ский прочитал в пользу пострадавших от неурожае в голодный
1892 год. Само название лекции красноречиво говорит о ее
содержании. «Надобно до земли поклониться памяти этих лю-
дей», которые не напоказ, а молчаливо и ежедневно творили
«тысячерукую милостыню». Потребность в милосердии ощуща-
ется всегда, но в мрачные времена народных бедствий, под-
черкивал Ключевский, с особенной силой возбуждается мысль
о благотворительности. Он емко и выразительно рисует тяж-
кие картины страшного голода в годы царствования Бориса
Годунова и Василия Шуйского. «Хлеботорговцы устроили стач-
ку, начали всюду скупать запасы и ничего не пускали на ры-
нок, выжидая наибольшего подъема цен». Несмотря на то что
царь приказывал продавать хлеб «по указной цене» и пускал в
действие строгость законов, торговцы не слушались. Положе-
ние усугублялось и тем, что «полилась из тысяч устоппозицион-
ная публицистика». В Успенском соборе Московского Кремля
собрали небывалое народное собрание, на котором патриарх
произнес проповедь о любви и милосердии, а царь умолил ку-